Он проглядывал зарубежные новости, среди которых надеялся отыскать сообщения из Парижа, а именно, имеющие отношение к невероятному и трагическому убийству Оливье.

Его ожидания были не напрасны.

С первого взгляда он заметил довольно длинную статью с поразительным заголовком:

«Невероятная находка на улице Гран-Дегре».

Жак Бернар, задыхаясь, лихорадочно бежал взглядом по газетным столбцам… Глаза его загорелись, он даже крепко пристукнул кулаком по столу:

– Ну и ну! Вот так раз!

Он в спешке проглотил свою порцию, рассчитался, получил сдачу и, схватив шляпу, бросился на улицу.

Слуга кинулся за ним:

– Эй! Джентльмен! Вы унесли «Дейли ньюс»!

– Я ее покупаю!

Жак Бернар бросил ошарашенному подобной щедростью слуге пенни за газету, отныне перешедшую в его собственность.

Что было духу Жак Бернар помчался на почту. Он влетел туда с грохотом, не обращая внимания на удивленные взгляды, которые кидали на него из своих конторок торжественно невозмутимые служащие.

Жак Бернар взял бланк и нервно, непослушной рукой, написал телеграмму.

– Черт! – бурчал он себе под нос. – Я это выясню! Ах! Черт возьми! Неужели грядет конец моим несчастьям!

На бланке, который служащий тщательно, вслух перечитал, значилось:

На сей раз без колебаний молодой человек залез в свои сбережения, затем, весело посвистывая, вышел на улицу.

– Через три часа, – рассуждал он, – через три часа у меня, возможно, уже будет ответ! Господи! Если это Мике, я сегодня же вечером могу возвращаться в Париж! Меня, Жака Бернара, можно с полным правом подозревать в убийстве Оливье, но нет видимых причин обвинять меня в смерти Мике… Чертовщина! Непонятно, почему исчез Оливье, или, по крайней мере, Оливье-Морис, который появлялся на празднике в «Литерарии»?.. Ох!

Жак Бернар в лихорадке купил последние номера «Дейли ньюс», надеясь найти подробности, новые сообщения…

Увы! О преступлении на улице Гран-Дегре не было ни слова!

Очевидно, английская газета не считала нужным ежедневно информировать своих читателей по поводу какого-то парижского преступления…

Весь день напропалую Жак Бернар с тоской на сердце, душой не на месте бродил по улицам в ожидании вожделенной, заветной телеграммы от Фирмены.

– Крошка не может не ответить! – шептал он. – Причин на меня сердиться у нее нет… И, наконец, кому как не ей должно быть известно, кто убит, Мике или Оливье, Оливье-Морис! На Мике ей наверняка плевать! Правда, отправив телеграмму, я волей-неволей навел на свой след полицию; предположим, меня до сих пор обвиняют в убийстве, тогда станет известно, что я скрываюсь в Лондоне… Ладно!.. Если не получу ответа или он будет внушать опасения, сматываю отсюда удочки!

Жак Бернар отправил телеграмму в одиннадцать.

В половине третьего он стоял у почтового окошечка и справлялся о телеграмме на свое имя!

Он взял каблограмму со странной тоской. Но вскрыв ее, облегченно вздохнул.

В ней говорилось:

Покойный – это актер Мике.

И стояла подпись: Фирмена.

– Черт возьми! – бормотал Жак Бернар, которого мало беспокоили любопытные взоры служащих, заинтригованных его волнением, тем более, что они знали содержание двух телеграмм, его и Фирмены.

Неожиданно он вновь ринулся к выставленным для посетителей пюпитрам и набросал текст новой телеграммы:

«Видели ли вы Оливье из „Литерарии“? Давал ли он вам о себе знать? Он проходимец? Срочно ответьте по тому же адресу».

Эта телеграмма была также адресована Фирмене.

Жак Бернар опять потревожил скудный «стратегический запас» и впал в томительное, отвратительное ожидание.

Ответит ли Фирмена на сей раз?

Надежды было мало!..

Ровно через три часа в окошечке почтового отделения ему вручили новую телеграмму.

Фирмена отвечала:

«Оливье из „Литерарии“ не видела. Ничего о нем не знаю. Да, это был проходимец, все так говорят, в том числе и полиция».

На этот раз Жак Бернар так обрадовался, что готов был скакать от счастья, плясать как сумасшедший, расцеловать толстяка-полисмена, по долгу службы потеющего в углу!

Но он взял себя в руки. Несомненно, подобное проявление чувств было бы безумием, отталкивающим и никому не понятным.

Вдобавок, время поджимало…

Было семь вечера, телеграф закрывался в десять, всего через три часа.

Наступил момент отправить третью телеграмму и получить третий ответ, на этот раз главный, наиважнейший, решающий его судьбу.

В третий раз Жак Бернар послал Фирмене каблограмму; он телеграфировал следующее:

«Считаюсь ли я виновным? Или подозрение с меня снято? Можно ли возвращаться во Францию?»

Вручив послание телеграфисту, Жак Бернар стал снова фланировать по лондонским улицам.

Часы он успел заложить и время узнавал на остановках фиакров, по ходикам, видневшимся в освещенных витринах магазинов.

Время тянулось бесконечно, минуты оборачивались вечностью. Жак Бернар испугался за свой рассудок, когда, прождав, как ему показалось, добрых полчаса, он обнаружил, что прошло ровно три минуты.

– Нет! Нет! Разрази меня гром! Мне надо знать! Невозможно терпеть дальше!..

И внезапно он стукнул себя по лбу, словно его осенило:

– Господи! Ну я и болван! Телеграммы, какая глупость! У Фирмены же есть телефон! Помню, я его записывал…

Жак Бернар что есть мочи припустил назад на почту; его вход произвел фурор среди служащих, которые были окончательно ошарашены и заинтригованы поведением несчастного молодого человека.

Жака Бернара это ничуть не заботило.

Он устроил настоящий переполох. В его просьбах было столько напора, а в расспросах столько нервозности, что даже английские телефонистки, стряхнув британские флегму и апатию, проделали ради этого иностранца сложнейшую операцию, менее чем за час установив связь с Парижем, с Фирменой…

Тщательно закрывшись в тесной телефонной кабинке и надев наушники, он завопил в телефонную трубку, чувствуя, как лицо его заливает смертельная бледность:

– Алло!.. Фирмена, это вы?

– Да, я… Кто говорит?

– Жак Бернар!

– А…

– Вы получили третью телеграмму?

– Да, сию минуту.

– Так что?

– Никто вас больше не подозревает!..

– Значит, я могу возвращаться?

– Да… Можете возвращаться.

– Алло!.. Алло!.. Вы меня слышите? Я еду…

– Когда вы приедете?

Но тут Жак Бернар забеспокоился:

– Алло! Алло! Не разъединяйте! Мы разговариваем! Алло! Фирмена, это вы? Вы слышите? Алло!.. Когда я смогу вас увидеть? Завтра я сяду на пароход и уже вечером буду в Париже, я хочу срочно вас повидать, сразу после приезда. Назначьте время… Алло! Что вы сказали?..

Глава 17

ЖЮВ ИЛИ ФАНТОМАС?

Продолжая держать телефонную трубку, Фирмена резко оборвала разговор и повернула голову.

К ее изумлению, в гостиную входил совершенно незнакомый субъект. Это был пожилой, одетый с иголочки мужчина с моноклем в глазу и гортензией в петлице плаща.

Войдя в комнату, он снял цилиндр, обнажив довольно пышные седые кудри…

Он воплощал собой классический тип старого ловеласа в полном смысле слова – Фирмена прожила достаточно много лет в Париже, чтобы тут же его раскусить. Пока девушка ошеломленно взирала на посетителя, озадаченная этим неожиданным вторжением, на другом конце провода, обеспокоенный ее молчанием, взывал к ответу собеседник…

Старик, чувствуя себя весьма непринужденно у молодой и красивой женщины, которая видела его впервые, с необычайным апломбом замахал холеной и изящной рукой, прося не обращать на него внимания.

Любезно улыбаясь любовнице виконта де Плерматэна, он добавил:

– Продолжайте, мадам, продолжайте! Считайте, что меня здесь нет. Не прерывайте разговор.